Литератор из Минска Дмитрий Плакс 20 лет назад переехал на постоянное место жительства в Швецию. Сегодня страна, ставшая для интеллектуала из Беларуси полем для самореализации, как и вся Европа, переживает небывалый наплыв мигрантов. О том, изменило ли присутствие мигрантов повседневный облик Швеции, с Дмитрием беседует корреспондент KRYNICA.INFO.
– Дмитрий, широкий резонанс в СМИ вызвало на днях убийство в шведском Мёльндале подростком-мигрантом 22-летней сотрудницы приюта для беженцев. Сообщения о случаях насилия были в прессе и раньше. Тем не менее, и в Швеции, и в других странах люди приходят на помощь беженцам, в т. ч., становясь волонтерами в лагерях и приютах для прибывающих.
– Погибшая Александра Межер была не добровольцем, а сотрудником лагеря для несовершеннолетних мигрантов. Что же касается добровольной помощи, то она имеет место быть, существуют соответствующие организации, которые занимаются координацией действий добровольцев, взаимодействуют с властями, направляют помощь туда, где она нужнее.
Причины помогать беженцам, думаю, разные, но на поверхности, естественно, чувства милосердия и солидарности.
– Два десятка лет назад Швеция выглядела страной, одинаково комфортной для всех. Появилась ли сейчас, с притоком иммигрантов, какая-то напряженность, например, в отношении женщин – на улице, в клубе, в автобусе?
– То, что очевидно бросается в глаза: появились уличные нищие – люди, просящие милостыню. Но это так называемые «европейские мигранты», социально неблагополучные жители стран, входящих в ЕС, чаще всего, если я правильно понимаю, ромы (цыгане) из Румынии.
Если говорить об уличной безопасности женщин, – да, о случаях домогательств стали больше сообщать в прессе, но одновременно с этим появились и свидетельства того, что ранее подобные факты замалчивались. То есть сложно сказать, идет ли речь о совершенно новом феномене или нечто подобное происходило уже на протяжении некоторого времени, но, по разным, чаще всего, внутриполитическим, причинам, не афишировалось.
Женщины в Швеции обладают такими же правами, как и мужчины, так что бороться с домогательствами они могут в рамках закона. Надеюсь, что закон работает, по крайней мере, сейчас сообщают об активизации деятельности полиции в этом направлении.
– В прессе появляются свидетельство не только об инцидентах насилия с участием иммигрантов, но и том, что местные жители сами поджигают приюты для беженцев и подчас провоцируют столкновения…
– Да, это так. Ксенофобские настроения в обществе явно выросли, ксенофобская партия “Демократы Швеции”, согласно опросам общественного мнения, имеет поддержку порядка 20% избирателей, – для шведского общества это очень много.
– Вероятна ли реальная перенагрузка экономики из-за притока иммигрантов? И практикуются ли механизмы если не культурной адаптации, то хотя бы экономической интеграции мигрантов в общество?
– Думаю, что связь между экономикой и миграцией идет через политику. Кажется, до середины 80-х миграция находилась в ведомстве Управления рынка труда, – это означает, что интеграция вновь прибывших была напрямую связана с занятостью. Потом этими вопросами стало заниматься Социальное управление и, на мой взгляд, это решение привело к негативным последствиям.
Грубо говоря, государство перестало видеть в иммигранте трудоспособного индивидуума и стало смотреть на него, как на социальную проблему. Иммигрант превратился из потенциального налогоплательщика в потенциального потребителя налоговых ресурсов. Думаю, что всякий, кто переехал на постоянное место жительства в другую страну, скажет вам, что практически любое рабочее место способствует интеграции в новое общество больше, чем все организованные различными ведомствами курсы вместе взятые.
Это видно и при беглом взгляде на историю – всемирно известный шведский «социализм» был, в значительной мере, построен руками послевоенных мигрантов, а печально известные «социально неблагополучные районы» выросли как раз в последние 20-30 лет.
Понятно, что и рынок труда, и структура миграции очень изменились за последние десятилетия, да и к неожиданному росту миграционных потоков подготовиться возможности не было, но все-таки, мне кажется, что изменение концепции, о котором я сказал выше, было и остается чуть ли не главным препятствием на пути к успешной интеграции иммигрантов в шведское общество.
– Изменилось ли отношение к мигрантам в последние год-полтора, когда в разы увеличился наплыв беженцев?
– Миграция как феномен существует не первый год. В целом шведское общество давно уже не гомогенно, около 2 миллионов жителей Швеции имеют, по крайней мере, одного родителя-иммигранта, это немалый процент для 9-миллионной страны.
Но в последнее время проблематика обострилась, безусловно: я уже говорил о росте ксенофобских настроений в обществе, они проявляются не только в отношении новых мигрантов, – многие противоречия обострились, отмечается, например, рост антисемитизма, причем, как «родного», шведского, так и «импортного», привезенного с собой некоторыми выходцами из стран Ближнего Востока.
– Существует ли сегодня разграничение профессиональных или образовательных сфер для коренного населения и приезжих из ближневосточных, африканских стран?
– Образование в Швеции бесплатное, но иностранное образование засчитывается по довольно странной системе и, чтобы работать, скажем, стоматологом человеку с, например, сирийским стоматологическим образованием, нужно чуть ли не все это образование получить заново. К этому готовы далеко не все. Для очень многих препятствием служит, естественно, язык. Ну а какого-то «официального» разграничения сфер, ясное дело, не существует, дискриминация запрещена законом.